Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 42 (247), 2016 г.



Юрий МЕРКЕЕВ
РАССКАЗЫ



 Юрий Меркеев — прозаик. Родился в 1965 году в Калининграде. Учился в Высшем Инженерно-Морском училище. Сотрудничал с калининградскими СМИ и журналами, публиковался. В 2007 году переехал в Нижний Новгород. Работал редактором на телевидении, журналистом в газетах, оперуполномоченным ОУР в МВД, санитаром в психиатрической клинике. Редактировал православную газету "Странник". В 2003 году за сценарий к фильму "Александр Невский — полнота православия" получил приз и диплом Всероссийского Царицынского Фестиваля СМИ. Опубликовал несколько книг прозы. Одна из них, "Дерево Иуды", принимала участие в книжном форуме "Лондон 2015". Повесть "Дерево Иуды" и рассказы номинированы на Национальную Премию 2016 года "Народный писатель года". Сотрудничал с журналами "Новая Литература", "Новый Наблюдатель", "Балтика". В настоящее время готовится к изданию роман "Кессонники и Шаман".



АЛЛЕЯ "ЗВЕЗД"

Серёжа давно мечтал о таких ботинках — кожаных, остроносых, с маленьким скошенным каблучком и нубуковой окантовкой. Наверное, целый год мечтал. Впервые он увидел их у Игоря из параллельного класса, и так они ему понравились, что даже во сне стали сниться. Можно сказать, что Сергей в них влюбился, в эти рыжие "мокасины". А когда увидел такие же точно по телевизору на Крутом Уокере из американского сериала, то совсем потерял голову, — ведь Крутой Уокер был его кумир. Своей мечтой Серёжа поделился с младшей сестренкой Катей, а та, как это свойственно маленьким девочкам, не удержалась и рассказала маме. В результате к своему девятому дню рождения мальчик получил чудные кожаные остроносые ботинки, о которых мечтал. Сначала надевал их только дома, важно сообщая при этом сестренке, что обувь полагается разносить. Потом стал надевать их на улицу, но выходил только в сухую погоду.
Друзья заметили, что приятель их начал меняться — важный стал какой-то, надменный. Даже походка и та переменилась. Решили, что все дело в новых ботинках. Жмут, наверное, потому и ходит так. Впрочем, примечали за Сергеем и то, что раньше никогда не наблюдалось. К примеру, гуляет он возле своего дома, пройдется туда-сюда, затем, как бы невзначай, достанет из кармана белый носовой платок и давай начищать ботиночки. Причем ногу ставит на скамейку. Старушки, бывало, придут, усядутся, а потом отряхивают друг дружку, кляня того негодяя, который… А Серёже хоть бы хны, нос он задирает все выше и выше.
Прошел месяц-другой. Друзья постепенно перестали замечать загордившегося приятеля, а он продолжал ухаживать за своими мокасинками и как будто никого и ничего вокруг себя не наблюдал. За это ребята и прозвали его Крутым Уокером.
Однажды Сергей решил отправиться на соседнюю улицу, туда, где жила самая красивая девочка школы, Маринка из третьего "Б". Мальчику захотелось щегольнуть перед ней новыми ботинками, ведь в школу он их пока не носил. На соседней улице в полном разгаре велись дорожные работы. Забетонировали детскую площадку, возле домов освежили асфальт. В некоторых местах он был еще теплый. Сергей пошел по направлению дома, в котором жила Марина. Подходя к нему, он решил как-нибудь обратить на себя внимание. Запрыгнув на парапет, он забалансировал, подражая своему киношному кумиру, по каменной полоске шириною со ступню. Под ним была пропасть, бушующий океан! Подняв голову вверх, Сергей замер. Из окна четвертого этажа прямо на него смотрела самая красивая девочка школы. Мальчик моментально покраснел и стал выделывать такие рискованные пируэты, что любая девчонка, увидев это, должна была оказаться сраженной стрелой Амура. Однако произошло нечто неожиданное, трагическое и смешное одновременно. Серёжа не удержался и шлепнулся на свежий асфальт, а когда попытался высвободиться, то понял, что влип. Выскочил он уже без ботинок. Они остались в цепких объятиях нового дорожного покрытия. Мальчик робко поднял глаза на заветное окошечко и вдруг увидел, что Марина хохочет. Ух, скверная девчонка! Сергей насупился: нужно было что-то предпринимать. Как на грех, именно в этот момент рядом проходил одноклассник Дима, с которым Сергей перестал дружить также из-за новых ботинок. Дима был отличником и шахматистом. Он подошел поближе, задумчиво почесал голову, перевел взгляд с ботинок на Сергея и наоборот, затем важно поправил очки, как Кролик из "Винни-Пуха", и неожиданно спросил:
— Ты что, открываешь "Аллею звезд"?
— Чего-чего? — обиделся Сергей. Дима загадочно улыбнулся.
— Ты что, не смотришь телевизор? За границей давно уже "звезды" оставляют отпечатки ладоней, а у нас будут отпечатки ног. Да, хорошо, — вздохнул Дима и, задумчиво почесав голову, бросил возгордившегося приятеля самостоятельно выкручиваться из щекотливой ситуации.
Свои любимые мокасины Серёжа достать не сумел, а обратиться за помощью к прохожим постеснялся. И домой отправился босиком. Но перед тем бросил гневный взгляд на Маринку и от обиды показал ей язык. Потом снял носки и закатал штаны до колен, чтобы его приняли за спортсмена. Когда он проходил мимо ребят из своего двора, они заметили босоногого Сергея и, бросив гонять футбольный мяч, принялись хохотать над его потешным видом.
— Крутой Уокер без штиблет! — давясь смехом, кричали они. — Поглядите на нашего зазнайку. Где же он оставил свои знаменитые мокасины?
Дома Серёжа разрыдался. Хорошо еще, что мама с сестренкой уехали на дачу, а папа был на работе. А то бы они расстроились, да и Сергею не поздоровилось бы, все-таки подарок не из дешевых. Мальчик немного успокоился, перестал плакать, подошел к окну и с грустью посмотрел на ребят, которые резвились во дворе. Ведь он сам еще совсем недавно гонял с ними в футбол. И во всем виноваты эти проклятые ботинки! Точнее, не ботинки, а его дурацкое отношение к ним. Сергей достал из чулана свои старые резиновые кеды, с любовью посмотрел на них — они были сильно потрепаны — и горько усмехнулся. В этот момент старенькие кеды были дороже ему всех самых лучших ботинок на свете. Переодевшись, он вышел на улицу и, понуро опустив голову, слонялся возле спортивной площадки, пиная пустую консервную банку. Наконец кто-то из ребят окликнул его. Сергей подошел поближе.
— Почему ты шлепал в таком виде? — спросил капитан команды Антон. Он был среди ребят самым старшим и авторитетным. Сергей откровенно рассказал о том, что приключилось. Не упомянул только о... самой противной девчонке из школы.
— Ладно, не огорчайся, — подбодрил его Антон. — Вытащим мы твои штиблеты. А потом придем сюда и доиграем матч. Пойдешь ко мне в команду? Нам полузащита нужна.
Серёжа просиял. Не ожидал, что после всего, что он натворил, друзья его примут. Ребята от него не отвернулись. Ему было очень стыдно. "Больше это не повторится", — твердо решил мальчик.
Закончилась эта история великолепно. Ботинки совместными усилиями вытащили, точнее, выковыряли их из асфальта. Потом вернулись и доиграли матч. Изо всех игроков особенно отличился Серёжа. Из полузащиты он рвался в бой и забил несколько красивых голов под самую штангу. Чувствуя вину перед друзьями, он превзошел сам себя и оказался виртуозом игры, "звездой" матча. Дима-шахматист внимательно наблюдал за игрой, затем подошел к ребятам и, важно поправив очки, предложил открыть собственную "аллею звезд".
— Тем более, — прибавил он, — что первая "звезда" свой след уже оставила.
Мальчишки дружно и весело рассмеялись и бросились поздравлять Серёжу. Все согласились с умным предложением Дмитрия. Отныне решено было после каждого футбольного матча выбирать "звезду" и оставлять на аллейке след от спортивной обуви с помощью мела, чтобы взрослые не ругались. А Серёжа понял, что дружбу нельзя сравнивать ни с какими вещами на свете. Настоящая дружба не продается и не покупается.



ВЕРИНА НАДЕЖДА

У девочки Веры была любимая кукла по имени Надя. Ей подарили ее на день рождения, когда девочке исполнилось пять лет. Верочке нравилось наряжать свою любимицу, купать ее в пластмассовой ванне, кормить с ложки, укладывать спать, а когда Надя заболевала, девочка ставила ей игрушечный градусник, лечила витаминками и становилась серьезной и строгой, как доктор.
Время шло. Как это нередко случается с маленькими девочками, постепенно Вера охладела к своей любимой игрушке и начала просить у мамы купить новую по имени Барби. Это была совсем другая кукла, не такая беспомощная, как Надя — модная, разодетая в разноцветные платьица, красивые шляпки и туфли на высоких каблуках. Совсем как у взрослых. К тому же Барби никогда не болела, не плакала, не меняла выражения своего рисованного лица. Почти у всех детсадовских подружек уже имелись Барби, девочки даже объединились в одну обособленную компанию, куда не допускались подобные Наде плаксы-пухляши, поэтому Вера со слезами умоляла маму поскорее купить ей новую куклу. И мама, как это нередко случается с некоторыми добренькими родителями, вскоре купила дочери куклу Барби, хотя маме она совсем не нравилась.
Теперь, когда Вера играла с Барби, кукла Надя беспомощно лежала в коробке со сломанными игрушками и молча глядела перед собой чистыми наивными нежно-голубыми глазами, в которых была покорность судьбе, смирение и легкая грусть по прошлой радостной жизни. У Нади не было ни злости, ни зависти к новой кукле, лишь только капельная обида на девочку, которая так быстро забыла добрую преданную и любящую Надю.
Однажды Вера обратила внимание на глядящую на нее с укоризной старую куклу и решила ее превратить в Барби. Девочка взяла фломастеры и слегка подкрасила ей губы. Этого показалось мало, и она смело подвела ей глаза и брови. А когда увидела, что вместо нежной маленькой девочки на нее смотрит какое-то размалеванное чудовище из кошмарных снов, то ужаснулась и тут же бросилась в ванную смывать страшный макияж. Вера подставляла куклу под струю горячей воды, терла щеткой с мылом, однако фломастер успел впитаться в лицо Нади так сильно, что не хотел отмываться полностью. Когда Вера вытерла куклу насухо полотенцем, выяснилось, что краска с губ перешла в нездоровый румянец, а под глазами скромной Наденьки остались темно-синие разводы, отчего она стала выглядеть почти зловеще.
Папа у Веры был писателем. Он почти никогда не ругал дочь, даже не повышал на нее голос, а когда выходил из кабинета в зал, обычно шутил с Верочкой, рассказывая ей какие-нибудь смешные истории, от которых девочка весело хохотала. Иными словами, у папы с дочерью была настоящая дружба. Однако в тот день, когда Верочка неудачно постирала Надю и бросила ее в коробку со сломанными игрушками, папа обратил на это внимание, нахмурился и строго спросил:
— Что случилось с твоей любимой куклой?
— Она... она... — запинаясь, ответила девочка и густо покраснела. — Она заболела, — отводя глаза в сторону, выдохнула Вера.
— Чем же она заболела? — напирал отец.
— Понимаешь, пап, она хотела стать похожей на новую куклу и покрасила себе лицо, — чуть не плача ответила девочка. — А я... я...
— Эх, Вера, Вера, — укоризненно произнес папа. — Твоя любимая кукла никогда не станет похожей на эту, как ее... Барби. Потому как она совсем не хочет этого, а кто-то более сильный и могущественный к этому ее принуждает. Не так ли, доченька?
Опустив голову, Вера кивнула. Две безмолвные слезинки выкатились из глаз и повисли на ее шелковистых, загнутых кверху ресничках.
— А что же она хотела? — прошептала девочка.
Папа ласково обнял дочь и смахнул с ее ресниц слезинки.
— Надежде всегда не хватает Любви, — спокойно пояснил папа. — А Вере нужна и Любовь, и Надежда. Помнишь, я рассказывал тебе историю о трех девочках — Вере, Надежде и Любви, — и об их маме Софии?
— Помню! — радостно воскликнула девочка. — Конечно, помню! Мою маму зовут Соня, то есть София, и ты сказал, что поэтому вы меня назвали Верочкой. А куклу мы все вместе назвали Надей.
Вера почувствовала стыд, оттого что она так плохо отнеслась к своей любимой кукле, и попросила папу помочь ей вылечить добрую милую Наденьку. Папа отнесся к этой просьбе очень серьезно. Он покопался в кладовке, вынес оттуда пузырек с какой-то прозрачной жидкостью, промочил ватку, и вскоре кукла Надя обрела свой прежний прекрасный лик.
С тех пор Вера больше никогда не обижала свою любимую куклу и всегда заботилась о ней, словно та была ее младшей сестренкой, кормила ее с ложечки, выгуливала в игрушечной коляске, укладывала спать. Один раз Наденька заснула под историю о Вере, Надежде, Любви и их маме Софии.
Кукла Барби с той поры сидела в гордом одиночестве рядом с коробкой со сломанными игрушками и с молчаливым презрением следила за тем, как девочка заботливо ухаживает за самой обыкновенной, ничем не примечательной куклой, одетой к тому же не в модные платьица и шляпки, а в простенький, даже слишком простенький сарафан. Гордая модница не могла понять Веру и, обиженно поджав губки, молча злилась на весь мир.



ВОЛШЕБНАЯ ТАБЛЕТКА

Болел я в детстве довольно редко. Возможно, поэтому, когда меня одолевала какая-то хворь, родители не торопились обращаться к докторам, а лечили сами народными средствами — медом, чаем с лимоном, яблочным соком, в крайнем случае, давали четвертинку таблетки аспирина и непременно надевали мне на ноги колючие шерстяные носки. Почему-то мой папа был уверен, что все детские болезни происходят от переохлаждения ног, и любил повторять фразу одного великого полководца: "Ноги в тепле, голова в холоде, живот в голоде". Фраза была красивой, однако за папой я не наблюдал такого уж сильного желания отказаться от разнообразной и обильной пищи.
Всерьез я заболел только однажды, когда мне было пять лет, после трагического случая с крохотной синичкой, залетевшей в подъезд погреться. Я хотел поймать пичужку и выпустить ее на волю, однако она умерла у меня прямо в руках, вероятно, от разрыва сердца. Я долго и мучительно переживал то, что стал невольным виновником смерти безобидной божьей твари, и, в конце концов, слег с высокой температурой. Народные средства не помогали, температура держалась на тридцати восьми. Озабоченный отец нервно ходил по комнате, затем предложил вызвать скорую помощь. Я лежал, трясясь, в постели, укрытый двумя пуховыми одеялами. Меня бросало то в жар, то в холод. Иногда начинал бредить — мне мерещилось, будто за мной гонится какое-то невидимое чудовище, загоняет меня в подъезд, под влиянием ужаса я вдруг превращаюсь в крохотную синичку и яростно бьюсь головой о стекло, а чудище дышит мне в затылок и подходит все ближе и ближе... Услыхав про скорую помощь, я решил, что, наверное, со мною совсем худо, иначе папа не стал бы прибегать к последней, как мне казалось, инстанции. "Скорая помощь" звучала для меня почти как "похоронное агентство".
— Я умру? — пробормотал я, представляя себе строгого доктора, пахнущего лекарствами, больничную палату, таблетки, уколы, чужих людей, и чуть не расплакался от обиды на родителей за то, что они решились прибегнуть к помощи эскулапов. Кажется, я готов был мужественно принять смерть дома, только бы не отправляться с чужими людьми неизвестно куда.
— Умрешь? — удивился отец. — Умереть, братец мой, не так-то просто. Да и с какой стати? Все люди иногда хворают, и в этом нет ничего страшного. Хм... однако ж, — задумчиво прибавил он, — с какой стати ты должен умирать? Я не понимаю. Я, наконец, отказываюсь понимать! — гневно воскликнул он и ушел к соседям вызывать по телефону скорую помощь.
Когда мама подошла ко мне с градусником, я повернулся к стене лицом и притворился спящим. Она ласково погладила меня по волосам, однако будить не стала, тихонько прошептав: "Господи, спаси, сохрани и помилуй".
Минут через десять в нашу квартиру постучали, вслед за этим я услышал старческое покашливание и спокойный интеллигентный голос. Это был голос доктора. А через минуту я уже беседовал с седоватым веселым старичком в белом халате с добрыми, как у доктора Айболита, глазами. Да и вообще выглядел этот чудесный доктор так, словно только что сошел со страниц какой-нибудь веселой сказки — он улыбался, шутил, расспрашивал обо всем, что со мной произошло за последнюю неделю, был чрезвычайно внимателен к моим ответам. А когда узнал о трагедии с синичкой и о том, что мне привиделось в бреду, торжествующе поднял вверх указательный палец и произнес, обращаясь ко мне: "Ну, братец, теперь мне все ясно. Лечиться будем?". Я кивнул. "Только ты, Алёша, должен будешь выполнить одно мое очень важное поручение. Мальчик ты, как я вижу, ответственный. И если даешь слово, то непременно его исполнишь, не так ли?".
Я с благодарностью улыбнулся. Мне было приятно услышать столь лестные слова от доктора. Он взял меня за руку, нащупал пульс и долго и внимательно смотрел мне в глаза. Затем осклабился, попросил показать язык, прослушал легкие и написал что-то на листочке бумаги. Потом передал записку маме. Та, пробежав по ней взглядом, в изумлении приподняла брови и расплылась в улыбке.
— Я вас оставлю, — сказала мама и вышла из детской комнаты. Доктор открыл свой чемоданчик и вытащил упаковку каких-то дребезжащих, как витаминки, пилюль.
— Итак, мой дорогой друг, — торжественно начал он. — Курс лечения будет недолгим. При условии, что ты, Алёша, будешь строго выполнять мою рекомендацию. Эти пилюли волшебные, — очень серьезно проговорил доктор, однако я заметил в его глазах лукавые огоньки. — В каждой пилюле находятся тысячи маленьких беленьких человечков — рыцарей белого братства, которые изгоняют из организма черную немочь. Перед тем, как принять одну волшебную пилюлю на ночь, ты должен вообразить, как белые рыцари уничтожают темных. И утром ты проснешься здоровым. Тебе все понятно?
Я радостно закивал головой. Игра в волшебных человечков мне очень понравилась. Мне не терпелось спросить у доктора о записке, которая так развеселила мою маму, однако проницательный Айболит опередил меня.
— Я выписал для тебя рецепт, а что в нем, ты скоро сам узнаешь, — с загадочной улыбкой прибавил доктор.
Он поднялся и протянул мне свою сухую ладонь.
— Ну, будь здоров, Алексей, добрый человек, хранитель пернатых. Желаю скорейшего выздоровления.
Чудесный доктор удалился. Мама вышла вместе с ним проводить его и вернулась домой через час с фруктовым мороженым, билетами в зоопарк и книжкой со сказками Андерсена.
— Вот этим доктор посоветовал закрепить лечение, — сказала мама, а папа посмотрел на нее с подозрением. Папа вообще не доверял докторам. В тот день он продолжил лечить меня народными средствами — надел мне на ноги толстые шерстяные носки, напоил горячим чаем с лимоном и медом и заставил принять меня таблетку аспирина.
Не знаю, что именно мне помогло, волшебная ли пилюля, папино ли лечение, а может быть, фруктовое мороженое с предвкушением похода в зоопарк, или все это вместе, — но уже на следующее утро я проснулся совершенно здоровым и бодрым. В обед мы всей семьей ходили в зоопарк, где прямо с рук кормили горных козлов, слонов и верблюдов, а на обратном пути домой мама купила мне еще одно фруктовое мороженое. В тот день я чувствовал себя абсолютно счастливым.



ГЕРМИОНА

В каждом дворе наверняка найдется хотя бы одна девочка, которая очень… нет-нет, очень любит кошек — до самозабвения, до слез.
Живет такая девочка и в нашем доме. Зовут ее Дашенька. Ей годика три-четыре, но, несмотря на свой капельный возраст, она знает всех кошек в округе поименно, и домашних, и диких. Сдается мне, что кошки отвечают Даше взаимностью. Стоит ей выйти во двор с пирожком или бутербродом, как вокруг нее тут же собирается небольшая стайка ласковых "вымогателей".
Однажды молодой рыжий Барсик зачем-то забрался на самую высокую березу и начал орать. День орал, другой. Нервы у главной кошатницы нашего дома тети Вали дрогнули, она вызвала спасателей МЧС и местное телевидение. Кота спасали всем миром, и, когда Барсик был вызволен из западни, усатый дяденька в форме сотрудника МЧС сердито произнес:
— Сколько выезжаю на подобные вызовы, ни разу не видел на дереве высохшую мумию кота. Кошки — хитрые бестии.
Услыхав это, Дашенька зарыдала, хотя едва ли поняла, о чем говорил офицер. Я присутствовал при этом, и, глядя на лицо девочки, понял, что плачет не Даша, а ангел, который находится в ней.
Как-то раз по весне к нашему дому прибилась пестрая пушистая кошка-инвалид на сносях. Она с трудом передвигалась на двух передних лапах, волоча за собой парализованные конечности. Но при этом была поразительно ласкова, добра к людям — к существам, которые, возможно, стали причиной ее увечья. Жила она в подвале, и когда на улицу выходила Дашенька, тут же появлялась рядом с девочкой, получая и даря порцию душевного тепла. На правах доброго опекуна Даша назвала пестрянку Гермионой, вероятно, в честь любимого персонажа фильмов о Гарри Потере. Гермиона толстела не по дням, а по часам, и, чем округлее становилась, тем яснее было нам, взрослым людям, что она вряд ли сможет благополучно разрешиться от бремени. Скорее всего, погибнет и она, и ее котята. Потому жители нашего дома относились к этой животинке особенно ласково. Иногда, наблюдая за тем, как безропотно и спокойно кошка переносит свои страдания, я в восхищении качал головой, вспоминая свои собственные малодушные протесты даже против самой пустячной боли. Поистине у животных можно поучиться смирению. Дашенька очень привязалась к Гермионе, и я с трудом мог представить себе, как девочка переживет боль утраты.
Через неделю кошка окотилась и умерла. На свет появились пятеро слепых котят, которых быстро разобрали жители нашего дома. Одного котенка, разноцветного, похожего на Гермиону, взяла Дашенька. Несмотря на радость приобретения маленького существа, девочка ходила по двору очень грустная. Очевидно было, что она тоскует по Гермионе. Однажды она набралась смелости, подошла ко мне и задала прямой вопрос, какой могут задать только маленькие дети.
— Скажите мне, пожалуйста, только правду. Где сейчас находится Гермиона? В раю?
Вопрос был поставлен ребром. Пытливые детские глазки впились в меня в ожидании ответа. И я сдался. Я солгал. Мне ничего не было известно о посмертном состоянии кошечки, но я уверенно заявил:
— Поверь мне, Даша, Гермиона сейчас находится в раю рядом с Боженькой. Даже если она в чем-то и согрешила за свою кошачью жизнь, съела какую-нибудь пташку или стянула у бабушки Вали кусок колбасы, Боженька давно простил ей это. А за свои страдания она, возможно, получила особый венец и сейчас точно находится в райских садах, где нет страдания, боли, где никого не надо ловить, чтобы насытиться.
Дашенька очень внимательно выслушала меня, возможно, мало что уразумев, облегченно вздохнула и кивнула головой. И я отчетливо понял, что кивнула не девочка, а ангел, который взрослел вместе с нею.



ГРАБЕЖ, ДА И ТОЛЬКО!

 Мне было девять лет, когда родители решили отправить меня и моего старшего брата Диму накануне Пасхи к тете Наташе, моей крестной и родной сестре отца. У тетушки не было детей и семьи, поэтому к нам, племянникам, она относилась со страстной любовью.
Крестная встретила нас на железнодорожном вокзале, купила по мороженому и повезла в свою однокомнатную квартирку, расположенную на окраине города рядом со старым кладбищем. Дима почти сразу убежал на улицу знакомиться с местной ребятней, а я остался помогать тетушке готовить пасхальный кулич и украшать яйца. Крестной явно не терпелось поделиться со мной чудесными историями, связанными с церковными праздниками. Таинственным полушепотом она поведала о взлетевших на купола собора брачных венцах, о кровавых слезах Богородицы и о вросшей в пол комсомолке Зое, которая отважилась в пьяной компании плясать с образом Николая Угодника в руках, да так и осталась стоять, словно мумия, на одном месте. Тетя прибавила, что будто бы впоследствии эту Зою вырезали вместе с полом электропилой и отвозили в больницу, чтобы постигнуть причину чуда, но так ничего и не постигли. Во время рассказа тетушка странно преображалась: глаза ее сыпали искрами, она казалась мне безумной. В конце каждой истории она бурно крестилась и приговаривала: "Господи, удостой грешную рабу Наталью своими глазами увидеть чудо!". Иногда плакала, а иногда смеялась, и от этих внезапных перемен настроения ее истории приобретали зловещие очертания "страшилок", которыми обычно пугают детей. Впрочем, мне это было даже интересно. Поэтому, когда она спросила, не хочу ли я пойти вместе с нею в пасхальную ночь на кладбище, христосоваться с покойничками, я, вместо того чтобы отказаться, с мальчишеской бравадой ответил "да".
— Димку не возьмем, — рассудила крестная. — Он в Бога не верует и все время хохочет. Покойнички — люди суровые. Они шуток не любят.
Последняя фраза тети показалась мне комичной, и я сам чуть не расхохотался.
Спать легли рано. Тетя расположилась на полу, нам постелила на диване. Дима почти моментально уснул и засопел, вероятно, от того что в поезде нас нещадно трясло. Я долго ворочался, возбужденный тетиными рассказами. Не заметил, как задремал. В коротком кошмаре ярко и выпукло увидел разом все рассказанные тетей истории. Проснулся я, оттого что меня за плечо трясла крестная. Она была уже одета. Я потянулся, зевнул, зашел в ванную, потом на кухню, где перед иконками теплилась лампадка. Тетушка складывала в сумку какую-то снедь.
— Кулич взяла, яйца взяла, водку не забыть, — бормотала она. — Так полагается. Рюмочку нальем и на какой-нибудь могилке оставим. Покойнички — люди суровые. Лежать им там несладко, а раз в год и разговеться можно.
За окном густо темнела ночь, но где-то справа, с востока, пробивалась полоска света.
— Господи, удостой увидеть чудо! — воскликнула тетя и, умиленно поцеловав иконку, затушила лампаду. — Пошли, — заговорщически шепнула она.
Внутри у меня все клокотало. Я участвовал в приключении, о котором мог только грезить.
До кладбища от тетиного дома было рукой подать, однако мне показалось, что мы добирались до него едва ли не час. Наконец, вошли в ворота и нырнули в темноту кладбищенских аллей. И тут бравада покинула меня. Я схватил тетю за руку, потому как мне померещились чьи-то приглушенные голоса, стоны и вой. Крестная тащила меня в глубь старого кладбища. Кажется, она была настолько уверена в эксперименте, что ничего и никого не боялась. Около каких-то могилок, обильно заросших кустарником, крестная остановилась, трижды поклонилась земле, затем рухнула на колени, вынудив меня сделать то же самое, и каким-то сладеньким голосом пропела:
— Христос воскресе, покойнички. Каково живется вам там, родимые?
И навострила уши, впиваясь взглядом в темноту. Еще мгновение, и я, наверное, потащил бы тетю обратно домой. Однако в этот момент случилось то, что я меньше всего ожидал — от страха и нервного перевозбуждения я начал похохатывать. Тетя сверкнула глазами и прижала ладонью мой рот, но тут произошло нечто такое, что буквально пригвоздило нас обоих к прохладной земле. За густым кустарником кто-то чихнул и пробурчал прокуренным мужским басом:
— Хреново, мать.
— А-а-а! — закричали мы с тетей.
Кажется, волосы встали у меня дыбом. Тетя, вероятно, также не была готова к столь быстрому и явственному чуду, потому как больно сдавила мою ладонь и пробормотала нечленораздельное:
— Я да... Да мы... Я мы...
Тетушку будто заело.
— Ты, мать, это... водки принесла? — строго спросил покойничек.
Крестная икнула, высвободила, наконец, мою ладонь и стала спешно выкладывать из сумки все, что принесла.
— Ты это... чего молчишь? — прогудел бас.
Тетя взяла себя в руки.
— Принесла, принесла, — оживилась она. — Чи, знаю, что лежать несладко.
— Холодно, — помог ей покойничек.
— Холодно, — ухватилась тетушка. — И сыро. Раз в год-то и разговеться можно.
— Ты это... На могилке все оставь, а сама иди, мать, иди, — почти ласково прибавил покойник. — А с тобой это кто? — неожиданно спросил он.
— Со мной-то? — встрепенулась тетя Наташа. — Это племяш мой. Погостить приехал.
— Племяша с собой забери, — приказал бас. — И уже иди, иди, — взмолился он.
— Бегу, — ответила тетя и снова, схватив меня за руку мертвой хваткой, потащила к выходу. Должен признаться, что рванули мы с тетей по-спринтерски. Позади себя я услыхал треск ломающихся веток кустарника и, охваченный любопытством, на мгновение обернулся. Я увидел силуэт какого-то взлохмаченного бородатого мужика, который шарил руками в том месте, где крестная выложила продукты и водку. И почему-то вспомнил фразу тети о том, что "покойнички люди суровые". Именно — люди! Выскочив за ворота кладбища, тетя замедлила бег, перешла на шаг, а затем и вовсе остановилась отдышаться. Мне показалось, что она над чем-то напряженно думает. И захотелось как-то утешить ее.
— Кажется, вас, тетя, Бог услышал, и мы чудо увидели, — радостно заметил я.
Крестная как будто и не слушала меня. Она нахмурилась, затем хлопнула себя по лбу ладошкой и воскликнула, возмущенно потрясая кулаком в пустоту.
— Вспомнила! Вспомнила этот голос. Ух, паразит! Это ж местный бомж по прозвищу Челентано. Живет на кладбище. Грабеж, да и только! — Она повернулась ко мне. — Ты что-то сказал?
— Я? Ничего.
— Грабеж, да и только, — продолжала сокрушаться тетя Наташа. — Чуда захотелось. Недостойная я, чтобы мне чудо подавать. Во как! — заключила она.
Подходя к дому, тетушка обратилась ко мне с просьбой не рассказывать никому о нашем ночном приключении, уж тем более Димке, который к тому же и в Бога не верует. Я, конечно, дал свое согласие.
Утром был пасхальный кулич с чаем, крашеные яйца, много всего вкусного и хорошее доброе настроение, может быть, еще и оттого, что своим безрассудством тетя невольно создала праздник еще одному неизвестному мне человеку по прозвищу Челентано.



УМНАЯ КРЫСА

Историю о главной корабельной крысе, о которой моряки слагают легенды, я услышал от отца, когда мне было лет восемь. В детстве трудно отделить правду от вымысла, поэтому все отцовские морские байки я принимал за чистую монету. Впрочем, история об умной корабельной крысе и тогда, и сейчас не вызывала и не вызывает у меня сомнения в правдивости.
Мой отец много курил, а не курить или даже курить поменьше не мог. Поэтому, когда отправлялся в очередной рейс на торговом судне, брал с собой огромное количество папирос, которые едва умещались в рундучке, на котором он отдыхал между вахтами в радиорубке. Для удобства отец хранил папиросы штабелями без упаковок, — захотелось отравить себя табачком, сунул не глядя руку, вытащил из рундука папиросу и… дыми, сколько желается.
Однажды судно оказалось недалеко от берегов Турции. Рейс был долгим, и капитан принял решение остановиться в турецком порту. Отец сдал вахту коллеге-радисту, а сам отправился отдыхать в кубрик. Сунув, как обычно, руку в тайничок, отец почувствовал какую-то пустоту и, шаря на ощупь, наткнулся на каких-то омерзительных скользких тварей. Вытащив их в пригоршне вместе с безнадежно испорченными табачными изделиями, он обнаружил крошечных слепых крысят. Это означало одно — главная корабельная крыса обнаглела настолько, что прогрызла в табаке гнездо для потомства и родила крысят практически под Человеком. Моего отца это возмутило. И хотя он много раз слышал от старых моряков истории о некоей мифической крысе, считающей себя чуть ли не хозяйкой судна, отец выбросил крысят за борт через открытый иллюминатор и тут же об этом инциденте позабыл.
Вскоре команда судна сошла на турецкий берег. Первым делом моряки отправились на знаменитый восточный базар. В то время в Турции можно было приобрести за небольшие деньги хорошие кожаные изделия, бывшие в моде у наших соотечественников. Всю полученную у капитана валюту отец истратил на роскошное лайковое пальто для мамы и кожаный плащ для себя. Купленные вещи он аккуратно повесил в металлическом шкафу кубрика.
На другой день судно отправилось к родным берегам. В нейтральных водах моряки начали паковать чемоданы. Когда отец открыл шкаф, для того чтобы достать кожаные изделия, он застыл в неприятном изумлении. Его глазам предстала совершенно разбойничья картина. Все вещи были безобразно обглоданы. Один из соседей по кубрику, старший помощник капитана, сразу догадался, чьи это проделки.
— Да, — почесывая затылок, проговорил он. — Как видно, сильно ты насолил ей.
— Кому — ей? — недоуменно спросил отец.
— Ну как кому? — усмехнулся тот. — Хозяйке судна, главной корабельной крысе.
Тут, наконец, и до отца дошло, чья это была разбойничья работа и почему умная тварь проделала это только с его вещами. Вероятно, она по запаху определила, что вещи принадлежат убийце ее деток, проникла в металлический шкаф и отомстила обидчику. Отец поделился своими соображениями со старпомом, а тот лишь развел руками. В кубрике было три металлических шкафа, и в каждом из них находились чьи-то купленные в турецком порту кожаные вещи. Крыса наказала только моего отца.
Сейчас мне трудно сказать, насколько правдива эта история. Впрочем, в моих детских воспоминаниях сохранилось то, как мама долго успокаивала отца после того разорительного рейса, то, как всей семьей мы ходили в специализированный магазин "Альбатрос", где покупали на специальные морские деньги кожаное пальто для мамы и плащ для отца.
Выходит, что все это было правдой…



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru