Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 02 (310), 2018 г.



АННА ГАЛЬБЕРШТАДТ  



В СТОРОНУ ЛИЛОВОГО ВОСХОДА



Анна Гальберштадт — поэт. Переводчик с английского языка, автор многих публикаций. Живет в Нью-Йорке (США). Работает психотерапевтом.



* * *

Как слепой
в своих
сумерках
вечных,
натыкаюсь
на жестяные
стенки,
перегородки во тьме,
плечом задеваю
за угол,
большим пальцем ноги
за гвоздь,
торчащий из половицы,
старюсь ходить осторожно,
боком, и не касаться вещей
руками,
но они на меня нападают сами.
Недавно даже о подушку ушиблась,
ложка нагло меня ударила по уху,
полотенце закатило оплеуху.
Надо придумать
как спастись от обезумевших предметов обихода.
Притвориться спящей.
Залезть в пустой ящик.
Или добежать до пляжа
и залезть в воду. Поплыть в сторону лилового восхода.



* * *

Эвридика в царстве Аида
уже пятую зиму.
Землю льдом сковало,
и звук летящего снега,
как тихий свист змеи,
ужалившей Эвридику,
заглушает все остальные.
Орфей погружен в тоску,
кифара его,
завернутая в платок,
который любимая расшила маками,
как те, что покрывали
склоны гор во Фракии
в мае,
как будто
перестроилась лишь
на печальные песни
или вовсе безмолвствует.
Не смотрит он в сторону
прекрасных женщин,
нимфы и друиды
тоже вспоминают
Эвридику
и слезу роняют по весне,
вспоминая, как она с ними
плясала и плела венки.

Орфей и рад бы встряхнуться,
выпить вина со старыми друзьями,
попеть на пирушке,
но летаргия, как холод,
сковала его члены,
еда на лучших пиршествах
кажется горькой, как полынь,
вино на вкус — как уксус,
девушки все как будто
на одно лицо,
улыбки их кажутся неискренними,
ужимки жалкими.
Кроме Сафо,
не может он и двух слов сказать
ни одной.

Вакханки возненавидели его
за гордость,
думают, что презирает он прекрасный пол,
лишившись Эвридики.
Орфей же смерти больше не боится,
вакханкам не возражает,
надеется на встречу
с той единственной,
что его жалела,
когда кифара его
отказывалась петь.

 



* * *

Ты — лис, хитро путающий следы,
а я глупый кролик
у которого хвост торчит из-за куста,
легкая добыча.
Ты — иезуит,
привыкший к иносказательному
красивому письму
левым мизинцем
к правому уху,
заплечных дел балетмейстер,
дамский брадобрей,
Ив Сен-Лоран для бедных.
А я — фабричная девчонка
по выбору,
любящая спускаться в клоаку города
вместе с народом,
с пиплами.
Ты — любитель сексуального разнообразия
и эмоциональной упрощенности
секса как отшелушивания,
отлетания,
как невозможности близости.
Я — дура, протягивающая себя
на подносе, — на!
Чуда-юда...
Вдруг ты почувствуешь,
как мое голое сердце бьется
под серебряным колпаком блюда,
подденешь на вилку,
в рот положишь?



* * *

Толстый кот в генеральских
ботфортах
вишневое варенье с косточкой
большеротый еврейский ребенок
еще не попробовавший ужаса советско-литовско-
                                               казарменной школы
на фотке смеется пока.
А вот уже
усатая завуч по прозвищу
Аракчеева гавкает
на девчонок в черных
фартуках у окна.

Монашки тихонько
окучивают грядки
в пришкольном
монастырском саду.
На третьем этаже кабинет
дантиста, куда с уроков
нас приводят кучкой.
Один третьеклассник сидит с открытой пастью
                                               напротив окна
пока трое на диване у двери
гогочут над его писком.
Вот перед этим окном
я и научилась
переносить боль молча
разглядывать двор
с баскетбольной вышкой
и ворота ведущие вниз
в сад монастырский
с пристальностью патологоанатома
изучающего снимок груди пациентки
с тенью под правым соском.
Практически разучилась плакать
от страха и боли
так и рожала,
дородная медсестра мне сказала:
"Ребенок, чего ты пищишь,
не подойдет ведь никто,
так и родишь бог знает что".



СКАЗКА О ЛЮБВИ

Любовь, эта птица-феникс,
является так же редко,
как луна и солнце в зените
на небосклоне
в одно и то же время.
Приманить ее невозможно
а спугнуть — ничего не стоит.
Тут охотник кудрявый гулял по лесу,
подстреливал перепелок и куропаток.
Птица-феникс
внезапно на плечо ему села.
Он улыбнулся, подивился ее
чудному оперенью,
вспомнил, что во сне ее как-то
подростком видел,
запомнил ее невесомость.
Снилось даже когда-то,
что летал вместе с нею
над светло-зеленым океаном.
Не растерялся кудрявый,
сеть на нее накинул,
лапки скрутил вместе,
друзьям похвастался редкой удачей,
позвал на пирушку.
Когда попотчевал дружков птичкой редкой,
тут оказалось мясо ее горьким,
как у чайки.
Тьфу, сплюнул глупый охотник,
а перепелки жирные-то повкусней будут!

Иллюстрация: Марианна Верёвкина



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru