"Поэтоград" № 45 (353), 2018.

Людмила Колодяжная — поэт, литературовед, автор-исполнитель. Родилась, живет и работает в Москве. Окончила 52-ю математическую школу и механико-математический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. С 1973 по 1990 год работала в Лаборатории вычислительной лингвистики МГУ им. М. В. Ломоносова, в области компьютерной лексикографии. В 1985 году окончила заочную аспирантуру Института языкознания РАН. В 1987 году защитила диссертацию на степень кандидата филологических наук по специальности "Математическая лингвистика". Диссертация "Структура словарного текста в аспекте машинной лексикографии" была опубликована в издательстве НИВЦ МГУ (1987 год). С 1990 по 2008 год работала в Институте русского языка РАН старшим научным сотрудником. С 1994 по 2011 год работала в проекте В. П. Григорьева "Словарь языка русской поэзии 20 века" — как создатель и ведущий компьютерной базы Словаря, так и в качестве соавтора-составителя статей и члена Редколлегии. Опубликовано 5 томов Словаря (2001–2014 гг.) и книга "Собственное имя в русской поэзии. Словарь личных имен" (2005 год. В соавторстве с В. П. Григорьевым и Л. Л. Шестаковой). Стихи начали публиковаться в начале 90 х годов — в журналах "Радуга" (Таллинн), "Грани" и т. д. С 1994 года — член Центрального дома ученых Российской Академии наук — секции: "Собеседник" (художественное слово) и Литературное объединение. С 1999 года стихи публикуются в сети Интернет. С 2000 года — член Союза литераторов России. С 2007 года — руководитель Литературного объединения Центрального дома ученых Российской Академии наук (www.lito-cdu.ru). Дипломант премии "Выдающийся деятель культуры" 2009 года. Победитель Международного конкурса "Золотая строфа" — 2011 (Стихи о любви), 2012 (Философская лирика), 2013 (Городская лирика). С 2014 года — член Союза писателей ХХI века. Издано около 20 альбомов песен на стихи Людмилы Колодяжной. Композиторы: Ольга Кузьмичева, Инна Николаева, Александр Долгополов, Александр Матюхин. Официальный сайт: www.likolod-poet.ru

Так легко погубить тишиной
Голос осени, вещий и влажный.
Разве меньше ты любишь земной
Голос гулких вещей, чуть протяжный?

Кроме осени, нет важных тем —
Кроме грации мелких акаций...
Слово-лист вырастает затем,
Чтоб с беспечною жизнью расстаться.

Звук — надежней, звук скромен и мудр,
Звук не знает унынья-преграды,
В укоряющей краткости утр —
Звук-молитва, звук-плач, звук-отрада.

Так легко тишиной погубить
Голос осени, влажный и вещий...
Разве меньше ты будешь любить
Дом пустой, в доме — хрупкие вещи

За их тленность? Серебряный прах,
Горсть которого — горше, дороже,
Чем то слово, что ждет на устах,
Гибких губ переходит порожек,

Сквозь омытые листья летит,
Чтобы слух твой задеть и изранить,
Аромат свой утратив в пути,
Истлевая прозрачною тканью.

Что же делать? У слова таков
Плачем-эхом очерченный жребий,
Слову внятен удел облаков,
Исчезающих в медленном небе...

Погубить тишиной так легко
Голос гулких вещей, чуть протяжный.
Это слово, как Бог, далеко...
Как назвать все сначала — неважно...

Осенней порой улетели на Юг
слова, и листы опустели,
качнула зима в колыбели из вьюг
клубок бессловесной метели.

Но я привыкаю к тебе, тишина,
ладони над пламенем грею —
ведь в доме найдется та горстка зерна,
где медленно замыслы зреют.

И я за тенями на стенах слежу,
они исчезают, как фразы...
Я вечности почву найду, посажу
зерно в ту прозрачную вазу,

глубины которой минутам верны,
небесным часам, переходам,
где я у далекой прошу тишины
надежду на робкие всходы,

В стертой дали твои острова —
Как же словам долететь успеть…
Осень вступает в свои права,
вечная плата — злато и медь.

Тенью льнет паутинки нить,
чем прозрачнее, тем прочней.
Разреши мне взгляд уронить
В сети звездных твоих ночей.

Месяца тонет во тьме рожок —
Нимб недолгий над вечной звездой,
Луч ее оставляет ожог —
След от жизни чьей-то святой.

Ковш Медведицы медленно льет
Свет медовый на злато-медь
Осени… и к ладоням льнет
Лист кленовый — поймать успеть…

Ты прости за подробность-деталь —
Слова тает слабая тень…
Это — письмо к островам твоим, в даль,
Из долгой ночи — в твой долгий день…

Кто послал нас в единственный путь?
Влажных сетей рисунок невнятен,
если вспомнишь, то снова забудь,
как листвы тлели желтые пятна

на асфальте... Дорога вела
в березняк, над прохладой озерной...
Что от жизни останется? Мгла,
тени счастья, на стенах узоры.

Тени ночью проходят чрез дверь,
открывая ее без усилья,
в этот шорох единственный верь,
когда двери летят, словно крылья.

Это осень нас в дали ведет,
пятна листьев, туманы в долинах,
беспокойный ночной перелет,
в небеса тени тянутся клином,

Под окном моим шаги стихают,
в иней превратятся утром росы,
Сад осенний прошуршит стихами,
звездная мелькнет ночная россыпь.

С неба до земли протянет строчки
дождь... И сад листву растратит
на ковер... Осенних дней подстрочник
вырастет в пустой еще тетради.
Месяца подвешена подкова
на дверях невидимого Рая,
примеряет осени обнову
полночь, от дождя уже сырая.

Месяца уже стареет дужка,
освещая белую страницу...
Скоро полетят к тебе на ушко
караваны слов моих, как птицы...

Строки эти не стирай,
просто зачеркни беду,
я еще к тебе приду,
только — укажи тот край,

где встает стена берез
в роще, осень шелестит,
где трава сыра от рос,
там, где старый дом стоит...

Там, за краешком мечты
и за гранью бытия —
дом, где Мастер — будешь ты,
Маргаритой — стану я.

На пороге связка дров,
в печке лепестки огня,
только не гони меня —
это мой последний кров,

это мой далекий край,
я еще к тебе приду...
Просто зачеркни беду,
этих строчек — не стирай...

Рыжий отблеск печали о прошлом
золотым оседает загаром,
серебрится, свежа, на подошвах
пыль парижских седых тротуаров.

Кто-то счел тяжесть храма недоброй...
В небесах — камень кружевом стынет,
и парит на чудовищных ребрах
Нотр-Дама святая твердыня.

От нее — разбегается, дразнит —
вдоль реки чуть картавым прибоем
шум толпы, образующий праздник,
тот, который всегда с тобою.

На карнизах — чудовищ морды
смотрят вниз, от жары белея,
гордый всадник Генрих Четвертый
через время летит, зеленея.

Приближается первая осень,
опадают, желтея, каштаны,
жаркий ветер листья разносит,
образуя ковер нежданный.
Маршал Ней оживает мишенью —
взгляд в нее попадает сразу —
на скрещении Сен-Мишеля
и латинской стрелы Монпарнаса...

Память светится отблеском рыжим,
золотым покрываясь загаром,
серебрится пылью Парижа —
данью стертою тротуаров...

Осень — вдохновения
Пушкинский источник.

Трубы водосточные
встретились с дождями...
Налетел Восточный
ветер — и не ждали.

Листья одинокие
на асфальт кидает
ветер тот Восточный,
может, из Китая...

Только мостовые
заблестели строже,
слезы дождевые
как подарок Божий.

Все же — Откровения
Слово светит точно...
Осень — вдохновения
Пушкинский источник.

Но летит Восточный
леденящий ветер,
плачут водосточные —
обо всем на свете.

Мне снилась осень в звездном полусвете,
в окно бежала лунная стезя,
ты шел один, ты был как Ангел светел,
березы вслед склонились, как друзья.

По швам, старея, распадалось время,
старея, в доме "таял кресел шелк"...
Усталости — ты словно сбросил бремя
и к прежней юности дорогой лунной шел.

И эхо жизни постепенно глохло,
и тишина росла вокруг тебя,
и капли редко падали на стекла,
дождем осенним тихо их дробя.

К рассвету плеск дождя почти затихнул,
заканчивая о тебе рассказ...
Но ты во сне меня еще окликнул,
и показалось мне — в последний раз.

Миг пробужденья в час, когда дом темен,
весть о тебе с угасшим сном унес...
Рассвет на горизонте стал огромен,
окрашивая шелк белеющих берез.

Кастальского ручья
плеск — ранит на восходе...
Строка еще ничья,
но к небесам восходит.

В сосновом ли бору,
в березовой ли роще
я "напрокат" беру
еще чужую строчку.

От холода дрожит
тетрадка, лист роняя...
И Золушка бежит
и туфельку теряет.

Евангелья строка
премудрости научит...
А истина строга,
но истины нет лучше —

Что — вечно бытие,
пусть даже быт разрушен...
И кто — теряет душу,
тот обретет ее.

Материалы номера № 45 (353), 2018 г.