Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 9 (60), 2013 г.



Александр Карпенко
Космогонии Афанасия Фета

 

Афанасий Фет внес огромный вклад в развитие русской поэзии. И как тонкий лирик, и как космический философ, предтеча мистических откровений Даниила Андреева.

 

Die Gleichmasigkeit des Laufes der
Zeit in allen Kopfen beweist mehr, als
irgend etwas, das wir Alle in denselben
Traum versenkt sind, ja das es Ein Wesen
ist, welches ihn traumt.
Schopenhauer*

 

Измучен жизнью, коварством надежды,
Когда им в битве душой уступаю,
И днем и ночью смежаю я вежды
И как-то странно порой прозреваю.

Еще темнее мрак жизни вседневной,
Как после яркой осенней зарницы,
И только в небе, как зов задушевный,
Сверкают звезд золотые ресницы.

И так прозрачна огней бесконечность,
И так доступна вся бездна эфира,
Что прямо смотрю я из времени в вечность
И пламя твое узнаю, солнце мира.

И неподвижно на огненных розах
Живой алтарь мирозданья курится,
В его дыму, как в творческих грезах,
Вся сила дрожит и вся вечность снится.

И все, что мчится по безднам эфира,
И каждый луч, плотской и бесплотный, —
Твой только отблеск, о солнце мира,
И только сон, только сон мимолетный.

И этих грез в мировом дуновеньи
Как дым несусь я и таю невольно,
И в этом прозреньи, и в этом забвеньи
Легко мне жить и дышать мне не больно.
_______________________________

 

* Равномерность течения времени во всех
головах доказывает более, чем что-либо
другое, что мы все погружены в один и
тот же сон; более того, что все видящие
этот сон являются единым существом.
Шопенгауэр (нем.)

 

Афанасий Фет увлекался философией Артура Шопенгауэра, ему принадлежит первый русский перевод фундаментального труда немецкого философа «Мир как воля и представление». Возможно, Фет был более «продвинутым» философом, нежели его современники шеллингианец Тютчев и поклонник Ральфа Эмерсона Лев Толстой. Чтобы лучше понять произведение, иногда полезно самому перевести его с иностранного языка на родной. Впрочем, Фет, который был наполовину немцем, как это ни парадоксально звучит, и немецкий мог считать своим родным языком. Удивительное совпадение, но самые задушевные лирические произведения как Фёдора Тютчева, так и Афанасия Фета вызваны к жизни одним и тем же несчастьем — гибелью любимой женщины. Великие русские поэты настолько глубоко переживали эту личную драму, что порой содержание стихов выходило далеко за пределы классической любовной лирики, приближаясь к визионерству. «Иллюминат» — этим словом можно охарактеризовать Афанасия Фета — мистического философа.
«Странные прозрения» этого тайного эзотерика и сегодня вызывают повышенный интерес читателей. Люди, знавшие Фета как автора «шлягерного» стихотворения «Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало», неожиданно открывают в нем удивительного философа-мистика, который видит «живой алтарь мирозданья на огненных розах». Открывают в нем величественного трагического поэта. Собственно, классики этим и успешны — своей многогранностью, которая обеспечивает им жизнь в веках.



СРЕДИ ЗВЕЗД

 

Пусть мчитесь вы, как я покорны мигу,
Рабы, как я, мне прирожденных числ,
Но лишь взгляну на огненную книгу,
Не численный я в ней читаю смысл.

В венцах, лучах, алмазах, как калифы,
Излишние средь жалких нужд земных,
Незыблемой мечты иероглифы,
Вы говорите: «Вечность — мы, ты — миг.

Нам нет числа. Напрасно мыслью жадной
Ты думы вечной догоняешь тень;
Мы здесь горим, чтоб в сумрак непроглядный
К тебе просился беззакатный день.

Вот почему, когда дышать так трудно,
Тебе отрадно так поднять чело
С лица земли, где все темно и скудно,
К нам, в нашу глубь, где пышно и светло».

 

Конечно, то, что Фет якобы является ярким представителем «чистого» искусства — вздорная выдумка теоретиков «социального» происхождения искусства. То же самое говорили в Англии про Оскара Уайльда. На самом деле, больших поэтов с сильной социальной подоплекой творчества раз, два — и обчелся. Например, в русской поэзии досоветского периода это — только Некрасов и, с некоторыми оговорками, Блок. У подавляющего большинства других поэтов интерес к социальной сфере жизни напрочь отсутствует, и слава Богу. Наоборот, повышенный интерес к «грязной» жизни можно рассматривать как аномалию и досадную помеху лирическому творчеству. Поэт не обязан писать о нуждах бомжей. Достаточно того, что он не отказывается размышлять о жизни и смерти.

 

Я в жизни обмирал, и чувство это знаю,
Где мукам всем конец, и сладок томный хмель,
Вот почему я вас без страха ожидаю,
Ночь безрассветная и вечная постель!

Пусть головы моей рука твоя коснется,
И ты сотрешь меня со списка бытия,
Но пред моим судом, покуда сердце бьется,
Мы силы равные, и торжествую я.

Еще ты каждый миг моей покорна воле,
Ты тень у ног моих, безличный призрак ты;
Покуда я дышу — ты мысль моя, не боле,
Игрушка шаткая тоскующей мечты.

1884

 

Это стихотворение знаменито тем, что поэт как-то вызывающе досадно, «напоказ», по-графомански ошибся в первой строчке со значением и звучанием слова «обмирал». «Обмер» по-русски означает что-то вроде «застыл в изумлении». Фет же хотел, наверное, сказать «умирал», но потом подумал, что это будет, пожалуй, чересчур для обозначения глубины своих страданий — и обратился к сомнительному «обмирал». Вечно нетрезвый, но чуткий к слову и гениальный Венедикт Ерофеев пошутил по этому поводу: «Я в жизни адмирал, и чувство это знаю». Действительно, фетовское «обмирал» не выдерживает никакой критики даже фонетически! Но великие поэты тоже люди! И русский язык, вопреки Тургеневу, далеко не всегда «велик и могуч». Прозаику проще: он может сказать что-нибудь вроде «я пережил маленькую смерть». А каково поэту! Как выразить это состояние в одном слове, да еще так, чтобы оно легло в размер? То-то и оно… Но, невзирая на эту досадную помарку (случись она не в начале, а где-нибудь в середине стихотворения, никто, пожалуй, и не заметил бы), стихотворение Фета «Смерти», безусловно, входит в золотой фонд отечественной поэзии. Вот об этом и поговорим.
В 1857 году тогда еще молодой Фет уже обращался к смерти:

 

Кто дышит с равным напряженьем, —
Того, безмолвна, посети,
Повея полным примиреньем,
Ему предстань за сновиденьем
И тихо вежды опусти.

 

И как же меняется отношение к уходу из жизни у позднего Фета, Фета «Вечерних огней»! Это уже не христианское примирение с неизбежным! Это, скорее, что-то вроде знаменитого чапаевского «врешь, не возьмешь!» Казалось бы, у шестидесятичетырехлетнего человека, домоседа, не воина, все должно быть с точностью до наоборот. Это Сирано де Бержерак в финале пьесы Ростана размахивает шпагой и вызывает «безносую» на дуэль. Но Фет! Мне кажется, в такой метаморфозе, произошедшей с писателем, «виновата» все та же немецкая философия, следы которой явственно ощущаются в «Вечерних огнях». Конечно, оно немного ребячливо, это «противостояние» поэта со смертью, однако сколько в нем скрытого величия, бескомпромиссности и сознания своей правоты! По странному совпадению, именно в эти годы Лев Толстой работал над «Смертью Ивана Ильича». Но как различны по тону повествования и настроению эти два произведения друживших между собой писателей!
Есть у меня «маленькая слабость». Люблю дерзновенные стихи — отчасти потому, что и сам бываю бескомпромиссен и дерзновенен. Это фетовское «мы — силы равные, и торжествую я» было возможно разве что в добулгаковскую эпоху, возвестившую человечеству о «внезапной смертности» людей. Но по сути своего высказывания Фет-релятивист прав: покуда человек жив, естественно, живое доминирует в нем над мертвым. И осознание этого наполняет сердце поэта горделивым, неслыханным торжеством! Часто космос у Фета «вырастает» из обыкновенного деревенского пейзажа. Поэт просто запрокидывает голову вверх, и над застывшими земными реалиями видит завораживающий и непостижимый мир бесчисленных звезд. Это дыхание «спящей» Вселенной.

 

Есть ночи зимней блеск и сила,
Есть непорочная краса,
Когда под снегом опочила
Вся степь, и кровли, и леса.

Сбежали тени ночи летней,
Тревожный ропот их исчез,
Но тем всевластней, тем заметней
Огни безоблачных небес.

Как будто волею всезрящей
На этот миг ты посвящен
Глядеть в лицо природы спящей
И понимать всемирный сон.



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru