Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 38 (89), 2013 г.



Зульфия Алькаева
На снегу и песке

 

*   *   *

Эти деревья. Они ненасытны
Соломками для коктейля
пьют и пьют,
выпивают снег.
Завтра станут смеяться,
наденут платья...
И как-нибудь
мне аукнется
этот смех.



*   *   *

Выйти ли в сваренный всмятку пейзаж,
истекающий желтым,
или остаться без снега?
Без хлеба остаться приятно,
когда магазин под боком.



*   *   *

Еще одна выкуренная мысль
затрепетала в пепельнице
за соседним столиком.
Ни сосед, ни мой спутник, ни официант —
— только я наблюдаю за ее концом.
Наверное, мне же предстоит увидеть,
как растет табак,
учуяв первый запах тлена.



*   *   *

Солнце осалит и — в домик,
а я вожу!..
Ни одного светила по близости,
как погляжу.



МЕТЕЛЬ

Дать волю лошадям — назад помчат,
Рассею-матерь к станции воротят,
в метельной кутерьме спасут волчат,
которых дед Мазай в зайчата прочит.

Сложить Москву — пройдет, ветрищам дать
побаловать кнутами холостыми…
Негоже с козел ямщика снимать
С его, и только, правдами простыми!



ПЛОХОЙ СЛУХ

брэнд Бонд, брэнд Бонд...
семь стоматологий
помер наш Един
девять семьдесят четыре...
девять один один



*   *   *

Облака воткнулись в стаю
И зима. А я не таю.
Прутиком одним рисую
На снегу и на песке.
Я рисую взлет и лопасть.
Не смотри, что это пропасть.
Это пропасть не для падать —
Для обратного пике.
Можно праздничать без света
Независимо от лета.
Можно и влетать без стука,
Если кто тебя не звал.
Кто пришел, тому и лишку.
Кто дерзнул, тот и мальчишка.
Крылья ночи — промельк жизни,
Черно-белый карнавал.



*   *   *

Надеяться брось оправдаться слезами!
Никто не измерит в них соль.
Ходи исключительно дремучими лесами.
Постель твою кинули на антресоль.

Как мул, упрись, наплевав на повозку.
Как Мунк, нарисуй в сотый раз свой "Крик"!
Из плоской тоски вынимая клик,
зашей в нее песен дорожных горстку!

И еще.
Подержи за пазухой птицу.
Пусть думают,
что это камень.



*   *   *

Кукушкою подложенное солнце.
И тени густо прячутся от света.

Пора!.. Уж ветер поры открывает,
рассеивая звуки по углам…

Однажды подрастут мои деревья,
и будет где укрыться от погоды!



*   *   *

Лодка молочным снегом укрыта.
Снег для нее — река.
Лодка укрылась от всякого быта:
от рыбы, сетей, рыбака.



ЗИМЕ

Звезды разбиваются об окна.
Никогда так близко не была!..
У очков не целовала стекла,
била не в мои колокола.

А теперь, чуть свет, ласкаешь деву.
В жаркий рот влетают льдинки слов.
Для тебя в себе открою Еву
до того, как задымился плов!

Больно мне от белых стен истерик
и от не затоптанных ковров!
Умирает в белом бедный Ерик…
Где-то здесь таится синий ров.



*   *   *

Ты не находишь слов —
слова настигают,
подстегивают…
Сам ты — лучшая из ловитв.
А наметенный снег с дороги тает
раньше выдоха из молитв.



КОРОМЫСЛО

А коромысло вместо смысла.
Ну, да. Вода, звезда, купель.
Природа вымысла нечиста,
и всякие весы — качель.

Свободу вору присудили.
Весь виноград убит в вине.
Когда бы совесть посадили,
сидела б дважды и втройне.

Ключицы на кресте повисли.
Какого же еще Вождя?
Подкорка кроет карой мысли
ведерки, полные дождя.



*   *   *

Пальцы-пяльцы… Бери, вышивай
и разгладь прикасаньями кожу.
Шаганэ — мулине — малевай.
Дай, тебя я в объятьях скукожу!

К небу льнет теснота шалаша,
ювелирная узость участья.
Звоном трав шум потопа глуша,
суеверно не скажем про счастье.



*   *   *

Истина весит, как сущий пустяк,
ветер и носит ее так и сяк:
из русла — в канаву,
из окон — в проем…
Не ведать всех труб,
из которых мы пьем.

Тонок и жалостлив писк тишины.
Сны в онемение погружены…
Как окна в розетках,
как сети в сети,
так мне бы и в зеркале
шарфик найти!



*   *   *

А верста от версты не отвертится.
Подровняет леса горизонт.
Помолчав, ветер вновь разыстерится,
И дырявый раскроется зонт.



НА ВЫСТАВКЕ

Я ногтем прорву капилляры картин,
и в залитом краскою зданье
возникнут перфомансы новых пучин
без автора и без названья.



*   *   *

Вот как выхлебают меня
мои чашки,
повычерпывают
мои ложки
да расчертят ножи по тарелке,
я почувствую
дрожь травинки
и безумный голод букашки,
чьи заботы как будто бы мелки,
потому что не пьет из чашки,
потому что не ест из ложки
и не режет ножом по тарелке.



*   *   *

Я вот-вот поравняюсь с вороной,
что крикнула "фас!",
и плечом поведу,
наведенные выронив чары.
Осторожно иду,
за двоих наступаю сейчас
и отчаянно бьюсь
на сегменте подземного шара.

О, могучее древо,
будь серым палладиумом!
Постараюсь тебя не стравить,
низведя до анчара.
На коре оставляю глаза,
и кора покрывается мхом.
Боль потерпится,
боль — это признак начала.



НЕМОТА

На год, на целый год в немот
ушла моя немота.
От суходола до ворот
нестраченная квота.

Покуда мотствует простак,
я завистью разбита.
Он просочится за пятак,
но все ж не мимо сита.

Боюсь сказать немоте: "Кыш!"
Ее плоты, как лоты.
Проглотит тишь река Иртыш,
качнутся бревна-шпроты…

У немоты свои понты,
Опасная работа…
На ней нелепые унты,
да не смешно чего-то.



ПОСЛЕ ЛЕДЯНОГО ДОЖДЯ

Фонтан стеклянных веток.
Куст неузнаваем!
Над ним — тяжелая вода
согнувшейся ветлы.
Все дуги накренились.
Сурово,
с треском льдин,
сместились облака.
Сквозь лопнувшее небо
стало жутко зримым
переселенье чьих-то душ…
Никто не помнит слез —
они уже застыли
изнанкой сталактитовых пещер.
Лишь около рябины,
как у барной стойки,
на ум приходит праздник, Рождество,
и хочется перевернуть бокалы с красным,
висящие на каждой мерзлой ветке,
и выпить эту горькую настойку,
сухую кровь со льдом,
и породниться с почвой!



*   *   *

Тьма пробирается,
как побирается,
склоняет тень свою
под каждый дом.
А то, что высветлил
фонарь, как выстрелил.
И двор от вспышки той
упал в укром.



*   *   *

Он ни о чем не клялся небесам,
поскольку сам с усам.
И по его усам,
согласно небесам,
стекали
капли
меда.



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru