|
Материалы номера № 8 (109), 2014 г.
Алексей ЧЕРНЕЦ В ЭПОХИ ПЕРЕХОДНЫЕ * * *
Солнечный Сухум... А помнишь те Этажи, прошитые навылет? Гонит море точки огневые К роковой береговой черте, За которой все, что не сбылось, Все, чему эпохи не преграды, Отлегло и снова улеглось Донным прахом Диоскуриады. Тень былых ли, нынешних руин Защитит от зноя, а в придачу Вспомни: приглашал к себе на чачу Коренной сухумский армянин. Рассказал про первую войну, Выписку и беженцев волну (Так еврей немыслим вне исхода). Горько, но лишь в свете катастроф Разглядишь основу всех основ, Что зовется памятью народа.
Памятник на Пушкинской
Где-то отложилось: не сложилось, Ни себе, ни месту не хозяин — Замер, словно пулей уязвленный. Вот юнец выказывает живость: Пиво жрет, гогочет — рот раззявил. Был и я такой, пацан зеленый. Я резвился, заходились в пляске И слова, и бабы, и устои... Ну, чего ты, олух, пялишь зенки? Ни застоя, ни отстоя, ни отмазки — Быть старайся вечности достоин! С воплями на станцию подземки Драпанул стремглав. А мне — ни шагу! Дух томится, и сомненье гложет: Бог мой, не отмщенье ли даруешь? Плащ да шляпа... Эй, перо и шпагу! Времена не те, конец все тот же: Бог мой, не прощенье ли даруешь Гению, Судьба кому не ровня? Свечерело. И манящ, и знобок Блеск Тверской. Редеют экипажи. Я пройду над бездной, обескровлен, Оглянусь, смиренен и не робок, На врата с архангелом на страже.
Снег
Метнешься юркою полевкою — Гордись потом повадкой рысьей... Отполовиненное легкое Не тщась до целого домыслить, Бессчетно сделаешь затяжек До дыр додуманным свершеньям. «Да ладно», — сын-подросток скажет, Жена украдкой чмокнет в шею И с круглым бременем подкатит: «Потрогай, скачет прям, как заяц!» А я, понятно — хватит, хватит — Я занят, занят, занят, занят... Мне три статьи грошовых выжать, С подростком по душам, как следу... Лекарства не забыть, и выжить, Начать и снова до востребо... Строку задвинуть в долгий ящик, Метнувшись, вырваться из круга И превратиться в снег летящий... Ни звука! — Когда беспомощны преграды Под зябкой призрачной ладонью, Когда и дышится, как надо — С любовью.
Сказки
Сказки эти расскажешь после, У окна под звезднющим небом — Чай в граненых, ириски вроссыпь, Аскетичная в доску мебель. Потому что по высшей мере Преисполнена прошлым память, И винтажный сердечный плеер Притормаживает, но тянет На крутую промветки насыпь, Что прошила колок сосновый — Замереть, ухнуть вниз по трассе На равнину с крутого склона! Мы, конечно, швейцарий-австрий Альпы знали, крутили глобус И в житейском своем пространстве хохотали в глуши сугробов. Выкарабкивались и лезли И порою ломали лыжи... За штрихкодовым редколесьем Этот образ мне сердце выжег. Мы карабкались мертвой хваткой И с такой несказанной ложью... Сказка вышла предельно краткой, Но свою ты расскажешь позже.
Молитва
Не считай во тьме ступени — До азов иди на зов. Вертикального томленья, Загляни за горизонт. То трепещет белый парус, То грозы глобалит звук. С ветром что-то в глаз попало, Провоцируя слезу. И слеза, что Бог приметил, Докатилась до души И впиталась, чтобы ветер Не извел, не иссушил.
| |