Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 11 (112), 2014 г.



Лера Мурашова
Зазеркалье (Поэма-венок)

Что остается в амальгаме?..
Георгий Яропольский



Пролог

Вечерним вздохом сумерки плывут,
бульвары расцветают фонарями,
и в эти грустных несколько минут
я вспоминаю все, что было с нами.

Бегу, шепчу любимый свой сонет,
написан не тобой, не мне, но все же,
в его словах мне слышится привет
души, что очень на твою похожа.

Стихи звучат торжественным молебном,
и, дежа вю мучительно колеблем,
дрожит простор зеркальной кривизной.

И боль, привычкой ставшая плохою,
излечится волшебною строкою:
"Когда, омыт органной белизной…"



1

Когда, омыт органной белизной,
на землю выпадает первый снег,
вся жизнь моя мне видится иной,
и время притормаживает бег.

Как будто вместе с хлопьями с небес
на душу опускается покой,
как будто растворился и исчез
тяжелый сон, измучивший тоской.

Как будто улыбнулись зеркала,
открыли даль, и эта даль светла,
в ней нет ни наших горестей, ни бед,

а только та чудесная пора,
когда давно, но словно бы вчера,
парил над утром яблоневый цвет.



2

Парил над утром яблоневый цвет,
хотя вокруг еще снега лежали.
Мне зеркало сказало строго: "Нет!
Мы этого с тобой совсем не ждали.

В твои-то годы… Просто моветон!
Взгляни в меня — ну, сколько отразилось?
Зачем оно тебе, скажи на милость?
Ты все-таки не леди Гамильтон".

О, зеркало, сквозь сны твои и муть
никак не удается заглянуть.
Что прячется за призрачной стеной?

Я сердцу приказала: "Замолчи!"
Замкнула дверцу, звякнули ключи,
рождая звук отчетливо-стальной.



3

Рождая звук отчетливо-стальной,
у шестерни часов сломались зубья,
так время рвется тонкою струной,
нас настигая сладостью безумья.

А зеркало, стоявшее в углу,
уже мне ничего не возражало,
две туфельки у кресла отражало
и платье яркой тряпкой на полу…

Потом вернулось время, и опять
на небо солнце выбралось сиять,
но это был уже другой рассвет,

ведь не забыла зеркала слюда,
каким счастливым стал твой взгляд, когда
легли на стол заколка и браслет.



4

Легли на стол заколка и браслет.
Их отложив заученным движеньем,

беседую я снова с отраженьем —
с тобой, кого сегодня рядом нет.

"Не странно ли, мой друг, что так болит,
хоть доктора не назовут причину?
Да им, наверно, знать и не по чину,
врачам доступен только внешний вид.

Я знаю, это ты во мне болишь…"
Ты, улыбаясь, говоришь: "Глупыш!"
Я чувствую — ты в комнате, со мной.

"Коль рядом ты теперь, то дай мне знак…"
Я замерла и услыхала, как,
чуть скрипнув, шкаф открылся платяной.



5

Чуть скрипнув, шкаф открылся платяной —
пред зеркалами примеряю платье.
Оно лишь заключит меня в объятья,
а ты Бог весть в какой дали земной…

Но почему ж тогда в который раз
я на щеке ловлю твое дыханье,
я знаю, что ты думаешь сейчас,
как будто на двоих — одно сознанье.

Сознание? А может быть, душа?
Но мне и тело нужно! Чуть дыша,
"Не плакать!" — вспоминаю твой запрет.

Но мне себя (и платье тоже!) жаль —
и льются слезы, бьются, как хрусталь,
о восковой сияющий паркет.



6

О, восковой сияющий паркет!
Тебя лелеют строгие старушки.
Ты помнишь Алю, детские игрушки?
Ты помнишь ли, как здесь жила — поэт?

А помнишь страшный двадцать первый год?
Тобой тогда топилась печь-буржуйка,
и дым взмывал над крышей тонкой струйкой,
освободившись от земных невзгод.

Вот зеркало. Дней прошлых муть и сон
давно живут в нем мирно, в унисон,
хранимые музейной тишиной.

Нас отражая, старое стекло
разводами и пятнами пошло,
как будто дождь ударил проливной.



7

Как будто дождь ударил проливной —
ты воду в ванну направляешь литься,
а зеркало туманной пеленой
стыдливо занавешивает лица.

Наш маленький, карманный водоем!
Легко себя здесь ощутить счастливой
песчинкой с перламутровым отливом,
когда закрыта дверь, и мы вдвоем

сомкнули руки, как ракушки створки,
в уютной влажной крохотной каморке
забыли весь огромный белый свет…

Одежда с плеч упала незаметно
и… зазвенела нестерпимо-медно —
так дробно раскатилась горсть монет!



8

Так дробно раскатилась горсть монет —
к обеду продавец уже в запарке,
а мне — с тобою, в незнакомом парке —
не хочется ни трюфлей, ни конфет.

Ну что за край! Здесь в декабре, как в мае!
Зажмурившись, на солнце я сижу
и, птичьим щебетаниям внимая,
боюсь поверить счастья миражу.

В озерном зазеркалье бродят тени,
там зелень облаков, печаль растений
и марлезонский беличий балет.

Тогда я поняла — мы половинки
одной, когда-то порванной, картинки.
За этот миг прошло немало лет.



9

За этот миг прошло немало лет.
Непостижимо время и коварно:
то вдруг летит со скоростью комет,
то каплей меда тянется янтарной.

При нашей встрече время в точку сжалось,
оно в глазах любимых отражалось
как радость, нежность, боль, восторг, тоска.
В разлуке день длиннее, чем века,

свиданье пролетает как мгновенье,
и слезы порождает столкновенье
двух взглядов на границе временной.

Так месяц растянулся на три года,
использовала мудрая природа
изъян зеркал за гладью ледяной.



10

Изъян зеркал: за гладью ледяной
не разглядеть того, кто был здесь прежде,
чьей помогала комната надежде,
пока не стала раем для одной

влюбленной пары, временным ковчегом
среди огромных, занесенных снегом
домов. Неделю отражала гладь
средь пыльных зазеркальных анфилад,

как женщина с мужчиной жили рядом
и наслаждались ласкою и ладом.
Увы, они ушли, и гаснет свет,

и зеркало в квартире неуютной,
застыло лужей амальгамно-ртутной —
вчерашних отражений нет как нет.



11

Вчерашних отражений нет как нет…
Согласье уступило место ссоре.
Я в Крым взяла всего один билет,
холодная и гордая — как море!

Но к морю наклонился небосвод,
чтоб вместе им у горизонта слиться,
две синевы: синь неба и синь вод
стирают меж собою все границы.

Как море с небом в вечном отраженье,
в надежно закольцованном движенье
мы стали плотью и душой одной.

Как волны догоняем мы друг друга,
я знаю, скоро кончится разлука,
но внятен знобкий шелест за спиной…



12

Но внятен знобкий шелест за спиной —
деревья разговаривают с ветром.
Мы заблудились в чаще заповедной
одной январской сказочной весной.

По-брейгелевски черно-белый мир,
нас обвенчал, связал, соединил,
водил, кружил, запутал понемногу
и не давал найти домой дорогу.

Протоптанная суета тропинок
в снегу лежала белой паутиной,
день был беспечный, светлый, выходной.

Мы в город дальним переулком вышли.
Престранные в лесу приходят мысли
наедине со звонкой тишиной.



13

Наедине со звонкой тишиной
мне нравится теперь побыть одной
и без былых отчаянных метаний
лелеять свой грааль воспоминаний.

Твой облик сохраняют зеркала,
а жизням нашим не соединиться.
Мы не из тех, кто — veni, vidi, vici,
и будущего даль невесела.

Взаимопонимающие души
нас вместе вяжут всех веревок туже,
и нет исхода, и решенья нет.

Взаимопроникающие ночи
всех летних зорь бессонней и короче,
особенно, когда погашен свет.



14

Особенно когда погашен свет
или его еще не зажигали,
люблю с зерцалом верным тет-а-тет
искать ответ в серебряном астрале.

Вопросов много, всех важней один:
что кроется за кромкой временною?
Разнообразных следствий и причин
как вычислить влиянье составное?

"Есть многое на свете, друг Горацио,
за что, наверно, лучше и не браться", —
так зеркало беседует со мной.

Но вверх мечты летят, как монгольфьеры.
Ведь первый снег тогда лишь символ веры,
когда омыт органной белизной.



15. Эпилог: Изъян зеркал

Когда, омыт органной белизной,
парил над утром яблоневый цвет, —
рождая звук отчетливо-стальной,
легли на стол заколка и браслет.

Чуть скрипнув, шкаф открылся платяной.
О восковой сияющий паркет
как будто дождь ударил проливной —
так дробно раскатилась горсть монет.

За этот миг прошло немало лет.
Изъян зеркал: за гладью ледяной
вчерашних отражений нет как нет.

Но внятен знобкий шелест за спиной
наедине со звонкой тишиной,
особенно, когда погашен свет.

Георгий Яропольский



P. S.

Поэма кончена, а сердцу невдомек,
ему бы все надеяться и верить.
Под слоем пепла тлеет уголек,
какою мерой мне любовь измерить?

В три года месяц — много или мало?
Конец ли это, или же начало?
Прикидывает ум и так, и так,
а сердце бьется с дальним сердцем в такт.

Банальность я скажу сейчас, не скрою:
никто так не любил, как мы с тобою.
Но я насмешек больше не боюсь.

Я "кровь–любовь" теперь рифмую смело,
и, как вечнозеленая омела,
вокруг стиха чужого обовьюсь!



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru