Главная
Издатель
Редакционный совет
Общественный совет
Редакция
О газете
Новости
О нас пишут
Свежий номер
Материалы номера
Архив номеров
Авторы
Лауреаты
Портреты поэтов
TV "Поэтоград"
Книжная серия
Гостевая книга
Контакты
Магазин

Материалы номера № 15 (220), 2016 г.



Поэзия заглавий в журналистском опыте Михаила Новикова

Казалось бы, газетные заголовки немыслимы без основного текста. Название связано со статьей, как голова с телом. Но многие читатели, особенно в последнее время, читают в полглаза или ограничиваются просмотром заголовков. И авторам приходится учитывать структуру момента.
Названия материалов в СМИ имеет разнонаправленный характер. Мы встречаем названия-смысловики, завлекалки, названия с ложным следом и тому подобное. Среди них мы можем выделить и те, которые направлены в сторону художественного произведения. Более того: сами стали художественной реальностью: моностихом, двустишием, опытом не в стихах.
Наиболее часто они встречаются у литераторов, вынужденных зарабатывать хлеб насущный журналистикой. В качестве примера можно рассмотреть тексты в СМИ Михаила Новикова.
Михаил Новиков (1957 – 2000) – широко известный в 1990-е годы литературный обозреватель газеты "Коммерсант", погибший в автокатастрофе. Несмотря на известность, мало кто знал модного критика как тонкого писателя и поэта, создателя самиздатского альманаха "Список действующих лиц".
Если просмотреть заглавия наиболее значимых публикаций Новикова в "Ъ", то мы заметим, что добрая треть их является либо цитатой, либо обыгрыванием известных всем литературных образов, либо фрагментом художественного текста. "Частное письмо по неизвестному адресу" — вот, собственно говоря, название сборника его статей, вышедшего уже после смерти автора, и характеристика, выданная им самим, его журналистским опусам (хотя колонка с таким названием посвящена Поплавскому)(1). Названия статей Михаила (поскольку мы берем в расчет читателя, имеющего дело только с заголовками, то содержание заметок заранее объявляем несуществующим) свидетельствуют о литературной озабоченности и игре с культурой.
"Частные письма"… Боже мой, тут и Карамзин, и Чаадаев, и Розанов. "По неизвестному адресу"… ну да, мы одиноки. Особенно в городских джунглях. Даже не с кем поговорить по душам. Да это целый роман в одну строчку. А о чем там дальше пойдет речь в статье можно и не читать. Достаточно увидеть одно название на странице развернутой газеты у соседа в вагоне метро.
Если мы сравним поэтические опусы Новикова на страницах "Ъ" с его поэтическим письмом, то увидим разительное различие. В стихах времен "Коммерсанта" он движется в сторону разговора. Его интересует не игра со словами, как это было раньше, а предельная точность и открытость высказывания. Стихи разрастаются в масштабное полотно.
Названия новиковских заголовков, напротив, тяготеют к моностиху, они живут минимализмом. В то же время они функциональны. Название помещает текст, который, возможно, так и не будет прочитан, в определенный речевой контекст, определяет место или время высказывания, приписывает текст определенному субъекту.
Художественный эффект названия-стихотворения возникает за счет напряжения между предъявленной стихотворной миниатюрой и концептом другого письма, стилистически нивелированной, заведомо нехудожественной речи. Содержание единственной фразы полагается эквивалентным содержанию газетных объемов, миниатюра начинает отбрасывать свой символический блеск на всю полосу, словно в ней в свернутом виде присутствует весь текст.
Мы имеем дело с симулякром, с игрой, ограниченной временем и особенностями культуры. Конечно, из ровных газетных квадратиков невозможно вытянуть даже одну строчку Тютчева. Но мы как бы об этом не догадываемся и допускаем подобное. На автомате, при любых обстоятельствах такая игра не проходит. Но на стыке тысячелетий в нее играли, и она удавалась – и Курицыну, и Быкову. И Михаилу Новикову.
Отчасти потому, что в материалах Михаила присутствовала инаковость, стиль, который заставлял название играть. Но мы договорились, что наш читатель скользит только по заголовкам, поэтому не будем развивать эту тему.
Итак, стих, не всегда явный в своем воплощении, в названии статьи.
Стих, который являет собой сплошную границу с двух сторон. Некий вытянувшийся в длину Израиль с очень маленькими толщиной, объемом. Сильный враг легко может обрезать кишку в любом месте.
Враг в данном случае – достиховое молчание с одной стороны. И необязательная болтовня газетных полос, которую тоже можно приравнять к молчанию, как приравниваем мы к нему шум окружной дороги во время поэтической акции.
Мы говорим о двух границах. На самом деле их больше, четыре. Ведь, проходя пограничный контроль, мы оказываемся на границе сначала одного государства, затем другого.
Сначала мы идем из области достиховой тишины, где может быть все, что угодно: пихание локтем в живот, кашель, детская возня. И мы сами играем на стороне этого молчания, пока, наконец, не подсаживаемся к господину с газетой и не выхватываем взглядом заголовок. И моментально вся достиховая тишина уходит в сторону, потому что перед нами открывается пространство речи, мы играем на стороне речи, мы ей живем.
Но эта игра совсем ненадолго. Серые квадратики СМИ зовут и пугают, пугают и зовут. И мы уже делаем первый шаг, пересекаем границу с другой стороны.
Но господин уже сворачивает газету и протискивается к выходу: ему пора выходить.
Стих в виде газетного заголовка практически не оставляет места мигу молчания. Достиховая тишина сразу преобразуется в речь. И выход из этой каши в серые листки газеты также не подразумевает паузы. Мы еще дышим возникшим образом, а уже соленый снег газетного слова чавкает под ногами.
Поэтический газетный заголовок практически никогда не обращается к онтологии. К "дыр бул щил" Кручёных или некрасовскому "ВОТ". Хотя во времена Маяковского было иначе.
Новиковская поэзия заголовка вся дышит семантикой, яркими, понятному даже далекому от поэзии читателю сдвигами.
Вот, например, название публикации с отсылкой к "Божественной комедии" Данте: "Земную жизнь пройдя для моциона". А вот двустишие из советского шлягера с одной-единственной заменой слова "комсомол" на "Голливуд": "Не расстанусь с Голливудом, буду вечно молодым!".
Иногда Новиков просто цитирует поэтов, берет в качестве названия их строчки: "Ну, что у Лариных?" (Пушкин), "Век почти что прожит" (Окуджава), "В черном бархате советской ночи" (Мандельштам).
Иногда составляет из чужих слов собственную миниатюру. Скажем заголовок "Обоняемая явь колеблющихся струений" состоит из двух частей, взятых из мемуаров Ахмадулиной. "Урожденность земли и речи, осязаемая и обоняемая как явь", — это одно место. И вот другое, где мемуаристка говорит о Набокове: "Мы простились – словно вплавь выбираясь из обволакивающей и разъедающей путаницы туманно-зеленых колеблющихся струений". Понятно, что читатель заголовка не знает, что это сложная цитата. Но чувствует и вычурность речи, и ее претензию на поэтичность (при желании заголовок можно прочитывать как первое двустишие длинного верлибра). Но это именно претензия, которая в реальности превращается в пошлость.
Заголовок "Поэты знают все трещинки" тоже двухчастный. Начало – из Хармса: "Поэты знают дней катыбр". Продолжение – строчка "Я помню все твои трещинки" из песенки 1990-х Земфиры "Ты стучала в дверь открытую".
Новиков любит обращаться к стилистическим и образным штампам и упаковывать их в ритмически организованную строчку. "Коньково, тихая их родина", "Олигархия – пыздыр максымардыш пыж". На всякий случай напомню, что "тихая родина" — известная тема критиков славянофильского направления, а трудно выговариваемые слова второго названия – цитата из Пелевина.
Порой, памятуя о силе удара в лоб, автор обращается к прямой речи, точному слову:
"Авторы положили на книжку", "Других писателей у нас нет", "Вакханалия воспоминаний".
Впрочем, Новиков может подпустить немного тумана. "Яйцеклад изящной словесности". О чем это? По одному заглавию читатель вряд ли догадается, что речь пойдет о Литинституте. "Один персонаж в поисках автора". А это о ком? Текст о Лимонове.
Эти миниатюры на грани стиха и прозы.
Поэтические названия Новикова не являются чем-то шедевральным. Они, хотя и интересны, встроены в газетную полосу. На фоне сухих полос об экономике и финансах они создавали карнавальный танец, делали медийную жизнь веселой.
Сегодня, когда цвет времени изменился, следовать новиковской традиции в СМИ невозможно: правильная во всех смыслах газетная речь выдавливает на периферию стих. И это происходит на фоне угасания самих бумажных СМИ, на фоне их перехода в цифровое пространство.
Похоже, что новиковская поэзия на страницах "Коммерсанта", поэзия его названий, была одной из последних версий поэзии в бумажных СМИ. Хотя, конечно, игра с поэтическим словом никуда из жизни не делась.



(1). Новиков М. Частное письмо по неизвестному адресу. —  СПб. : Алетейя, 2005

Борис КОЛЫМАГИН



Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru